Джиггс ухватился за верхнее соединение обсадной трубы и уперся ногами в пол буровой установки. Он раскачивался всем телом взад-вперед, затем остановился и нахмурился.

— Ну, — волнуясь, спросил Шорти, — в чем дело? Все ведь так, как я и говорил, верно?

Джиггс с сомнением покачал головой:

— Попробуй ты, Джим. И скажи, что ты об этом думаешь.

Я ухватился за трубу — здесь, над скважиной, она была диаметром в двадцать четыре дюйма — и попытался ее раскачать. Потом отошел, избегая смотреть в глаза своим друзьям.

— Черт, в чем дело? — закипятился Шорти. — Да что с вами, ребята? Уж не хотите ли вы сказать, что трубу схватило намертво?

— Ну, — нерешительно отозвался Джиггс, — может, ее и не зацементировали...

— Конечно нет! Какой смысл заливать цемент в неработающую скважину?

— Но ее так заклинило, как будто там полно цемента. Не знаю... Боюсь, мы даже не сможем... — Он замолчал, и на мгновение нависла гнетущая тишина. — Боже мой! — наконец сказал он. — В чем же все-таки дело?

Шорти посмотрел на нас, и мы отвели взгляды. Он заговорил умоляющим тоном:

— Да нет, ребята, послушайте! Ее просто засосало всякой грязью и удерживает внизу. Что же вы хотите, когда прошло столько лет!

— Наверное, — тяжело вздохнул Джиггс. — Скорее всего, оно так. Было бы даже смешно, если бы она легко подалась.

— Ты тоже так думаешь, Джим? — Шорти взволнованно смотрел на меня. — Тоже считаешь, что это всякие там наносы и грязь?

— Еще бы, — сказал я. — Мы насадим на нее колесо, и она выскочит как миленькая.

— Конечно, — повторил Джиггс. — Куда она денется!

Я был почти уверен, что из этого ничего не выйдет, да и он тоже. То же самое думал и Шорти. Наверное, ему удалось немного раскачать трубу во время своего первого приезда, но он должен был понять, что ее что-то крепко удерживает на глубине нескольких сот футов под землей. Он обманывал себя, лелея практически безосновательную надежду, пока она не превратилась в уверенность. А теперь, когда мы прибыли на место, нам не оставалось ничего другого, как действовать.

В молчании мы убрались в инструментальном сарае и расстелили на земле одеяла. Мы развели костер и подвесили вскипятить воды в котелке из-под консервов. Владелец земли выдал нам аванс продовольствием — почерневшие бобы (пятьдесят фунтов), кукурузную муку (пятьдесят фунтов), кофе, соленую свинину и другие припасы. Во всяком случае, пока мы здесь долбаемся, голодать нам не придется.

Мы были в пути три дня, пройдя пешком последние тридцать пять миль. Но, несмотря на страшную усталость, в ту ночь не могли заснуть. Мы были слишком встревожены и разочарованы. При первых признаках рассвета мы уже пили кофе, а через пять минут принялись за дело.

Нам предстояло проделать уйму работы. Главное, буровая установка и инструменты были в нормальном состоянии, но давнишний подрядчик оставил все в беспорядке, а время, этот вандал, превратило беспорядок в полный хаос. Тысячефунтовые бревна утонули в грязи и слиплись. Разбитые катушки с проводами были бесконечно запутаны, напоминая гордиевы узлы. Двадцатифутовый стержень — тонны прочной стали — был защемлен. Балансир опрокинулся в гнездо приводного ремня. Кроме того... Но бог с ним! Нужно знать буровую установку и всю терминологию, чтобы оценить все повреждения.

Однако первым делом нам нужно было подумать не об установке, а о насосе, чтобы качать воду из расположенного неподалеку колодца. Какое-то время мы могли таскать для себя воду из дома фермера, но, для того чтобы запустить бойлер, требовались тысячи галлонов воды в день. Мы опустили в колодец насос на веревках, оттерли наждачной бумагой его двойные пистоны и смазали его подшипник своим единственным и бесценным куском баббита. Потом заполнили бак из драгоценного запаса бензина, который выдал нам фермер. И через каких-нибудь семь-восемь часов возни с заводной ручкой проклятая штуковина заработала.

Мы сразу повеселели. Когда ты не имеешь доступа к воде, а потом вдруг получаешь его, у тебя сразу поднимается настроение. Мы все помылись, а потом промыли бак и трубы бойлера. С помощью инструментов, которые одолжил нам фермер, мы принялись пилить бревна, которые сложили штабелем перед печкой бойлера, чтобы колоть их на дрова. Закончив с этим, мы смогли приступить к буровому станку.

Дело в том, что в буровом оборудовании нет легких частей. Все они весят сотни и тысячи фунтов. Это означает, что перемещать их можно только с помощью механизмов — лебедок и кранов. А нам нужно было многое растащить со станка, прежде чем пустить пар в установку. Следовательно, все предстояло делать вручную, а поскольку наших рук просто не хватало... Так вот, я не в силах объяснить, каким образом мы получили необходимую помощь. Могу только рассказать об этом.

Мы безнадежно пытались сдвинуть с места какую-то громадину, когда вдруг со всех сторон из зарослей появились мужчины. Это были чернокожие и белые, издольщики и арендаторы. Одетые в лохмотья бедняки, выглядевшие еще более жалко, чем мы сами, если это возможно; тощие как скелеты, благодаря недоеданию, малярии и глистам. Помогать явилось как раз то количество людей, которое требовалось на этой операции, — не больше и не меньше. Они не ожидали никакой платы за помощь и даже удивились и смутились, когда мы стали их благодарить. Как только неотложное дело было закончено, они исчезли.

Это было невероятное явление, подобного которому я не встречал нигде, кроме как в этой «затерянной стране» в глубине Юга. Телефонная связь здесь отсутствовала, а ведь многие из наших помощников приходили издалека. Как ни казалось это невероятным, нам приходилось согласиться с фактом, что эти люди каким-то непостижимым образом узнавали о нашей нужде в помощи до того, как она возникала. Они знали, что мы собираемся делать, до того, как мы за это принимались! Мы начинали работу с утра, и перед нами вставало так много задач, что мы не знали, за что приниматься. Или, например, мы начинали делать одно, а затем переходили к другому. В любом случае, едва наступал момент, когда нам требовалась помощь, она всегда появлялась, и в нужном объеме.